Станция: Сити 17

Информация в статье основана на данных, которые были вырезаны. Следующая информация основана на данных, которые были вырезаны из финальной версии официального и/или основного источника и не подтверждены основным каноном.

Станция: Сити 17 (англ. Now Arriving: City 17) — рассказ, написанный сценаристом серии Марком Лэйдлоу на раннем этапе разработки Half-Life 2 и позднее добавленный в книгу Half-Life 2: Raising the Bar, а также в её предварительную версию.

Синопсис

Рассказ описывает вступительную сцену, в которой Гордон Фримен пробуждается из стазиса в авсолютной темноте. Перед ним появляется G-Man и начинает свой зловещий монолог. По его окончании Фримен оказывается лежащим на лавке внутри вагона. Гражданин, обеспокоенный положением Фримена, предлагает ему маску, носить которую необходимо для выживания в тоскичной атмосфере Земли. Внутри обвешатлого поезда висят плакаты с изображениями консула. Снаружи тянется опустошённый разрушенный ландшафт.

Пассажир представляется Гордону как Сэмюэл G-11789RF. Когда поезд приближается к Сити 17, их пункт назначения становится видимым вдали. Город описывается как многоуровневый мегаполис, задыхающийся в выхлопах, с гигантским шпилем неправильной формы в центре. Пройдя по тёмному тоннелю, поезд прибывает на станцию.

Сюжет

Ниже представлен перевод оригинального текста.

          Глаза ослепляют яркие вспышки. Шипение декомпрессии. А затем внезапный холодок.

          Холод... по крайней мере, это чувство. Он ничего не чувствовал... уже сколько? Спал ли он? Даже во снах человека не оставляют чувства: образы, звуки, вкус. Но для Гордон Фримен уже очень давно ничего не чувствовал. Даже сон. Нечто более глубокое. Тёмное. Нечто настолько притупляющее, что даже леденящий пар кажется теплотой рассвета.

          Становится ярче. Там что-то двигается. Кто-то. К смеси присоединяются новые чувства. Боль возвращается в его конечности. Он мог бы потереть свои руки, вернуть в них чувства обратно, но он не уверен об их местоположении. То, что он обладает телом, которое может переносить такую боль, не кажется совсем обнадёживающим. Ещё меньше обнадёживает глос, который пронизывает его, вкрадчивый как шипение ледяного пара:

          «Проснитесь и пойте, Гордон Фримен. Я полагаю, что вы уже заждались.»

          Этот голос... И размытая фигура проступает откуда-то из темноты. Морщинистое лицо с прищуренными глазами казалось одновременно парализованным и одолеваемым беспорядочным тиком, намекавшим на невероятно глубокую старость или повреждение нервов. Лицо витает в дымке, размытое по краям, будто бы иллюзия. Он раньше слышал этот голос где-то... когда-то....

          «Десять лет, мистер Фримен. Вам это, конечно, так не покажется. Но 10 лет — это долгий срок. Достаточно долгий, чтобы человечество проглотило свою гордость и начало принимать свою общую судьбу. Достаточно долгий, чтобы ваши сородичи заработали себе мазоли от хозяйского ошейника. Достаточно долгий, чтобы первые шрамы от кнута стали заживать. Достаточно долгий, чтобы забыть какого было прежде».

          Теперь раздаётся тикающий звук, низкий приглушённый стук. Голос начал исчезать, лицо — пропадать. Чувство обрело форму.

          «Но вы не забыли, мистер Фримен. Вы всё ещё помните какого дышать свежим воздухом. Вы помните ощущение свободы. Вы помните... небо».

          И оно исчезо. Под ним теперь твёрдая поверхность. Уши резко наполнил грохот, в котором он узнал стук вагонных колёс.

          «Эй, приятель....»

          Он открыл свои глаза. Лицо... не то, странно знакомое окутанное туманом, а лицо склонившегося над ним незнакомца. Внезапно он поднялся, чем перепугал другого человека, своего попутчика. Тот ёрзал в своём сидении, дико озираясь по сторонам. Это был железнодорожный вагон, и на секунду он вспомнил другой поезд, из другого времени. Прошло ли хоть сколько-нибудь времени? Как он здесь оказался?

          «Мистер, нельзя так ездить,» — сказал мужчина, глядя на него с беспокойством. Мужчина говорил взволнованным шёпотом. — «Где же ваша маска? Ступите хоть шаг без неё, и начнёте кашлять кровавой пеной. В миг станете трупом. Вот, смотрите, у меня есть запасная. Надо быть готовым ко всему. Меня как-то одна подвела, и с тех пор я всегда ношу запасную. Ох и настрадался я в тот раз. Надеюсь, у меня из-за этого не будет неприятностей, но вам то она пригодится больше, чем мне. Ну же... поезд вот-вот прибудет в Сити 17. Наденьте».

          Он заметил, что с трудом поднимает руки. Жизнь возвращалась в них медленно. Пока он пытался прийти в себя, незнакомец нацепил ему на лицо маску, туго затянув ремешки на затылки. Противный привкус углерода, и мгновение, когда он не мог душать. Затем он стал успокаиваться... напомнил себе, что нужно подумать, разузнать и спланировать свои движения. Гордон взглянул из слегка скруглённых линз на обветшалый вагон.

          Разодранные подушки сидений; тусклые лампочки, половина из которых перегорели; пол, усыпанный пеплом, опилками и раздавленными окурками; потёртые алюминиевые панели с остатками сорванных объявлений. То тут, то там встречались плакаты с изображением серьёзного лица с глазами совы, следящими за пассажирами. Везде с одним и тем же выражением. Везде какой-нибудь вариант того же самого короткого призыва: КОНСУЛ ГОВОРИТ... УСПОКОЙТЕСЬ. КОНСУЛ ГОВОРИТ... ДОКЛАДЫВАЙТЕ.

          «Ну вот».

          Пассажир вернулся на сидение напротив, с другой стороны вагона, с облегчённым видом и лёгкой улыбкой. Окна позади него открывали вид на опустошённый пейзаж. Разруха и руины, запустение, разбитые осколки, который лишь отчасти отдалённо напоминал то, что он мог видеть когда-то раньше. Мир, который он знал, мир из прошлого, будто бы целиком подняли ввысь и бросили вниз. Разрушенные здания; покачивающиеся шипы со свисающими никому не нужными проводами. Жирные, разбухшие деревья, которые, казалось, пытались обнюхать и обхватить поезд, будто бы зачёрпывая пыльный планктон из воздушного потока.

          «Меня зовут Сэмюэл, кстати. Сэмюэл G-11789RF, если формально. Я проходил мимо и увидел вас лежащим в таком состоянии на лавке, думал, что вы уже окочурились. Понятия не имею, как вас вообще пустили на экспресс без маски. Вы наверное в куполе работаете, верно? На пустоши? Мы все удивились, когда экспресс остановился посреди пустоши... никогда раньше такого не встречал. А вы из Сити 17? Я получил предписание пару дней назад: «Переезд в Сити 17». Всё как всегда. Переселяют людей, морочат нам головам. Провёл последний триместр в 49. Никогда ещё не задерживался в одной зоне больше, чем на 6 месяцев. 17 должен быть неплохим. Слышал, что консул разместился там на данный момент. Быть может, доведётся увидеть его вживую. Некоторые всё ещё его ненавидят, но я вот, что скажу... как можно на него злиться? Выбор стоял между сделкой и потерей всего, так ведь? Так-то мы ему многим обязаны, как я считаю. Я бы не прочь встретить его вживую. Эй... а вот и он. 17.»

          Гордон повернулся и выглянул из окна позади себя. Нечто огромное растянулось на горизонте, тень показалась за парами газа, постоянно поднимавшегося из руин будто дым от пожара, который было невозможно потушить.

          Город.

          Вдали виднелись многоуровневые башни, размещённые где-то за месивом из обломков, делавших пейзаж по-настоящему грозным. Рядами, как ступенями, возникали уровни зданий неопределённой давности и архитектуры... автономный мегаполис, окутанный кислотным туманом. За зданиями, едва заметно, стоял гигантский шпиль неправильной формы с вершиной, скрытой за укрывавшими небеса парами.

          Сэмэл произнёс: «Не буду лгать... он очень похож на 49. И на 40, где я был до этого. Они все плюс-минус одинаковые со стороны. Только когда попадаешь внутрь, начинаешь понимать, как там всё выглядело раньше... ну ты понял. Просто раньше»

          Гордон не заметил приближающегося тоннеля. На секунду он подумал, что дым внезапно стал настолько густым, что перестал пропускать свет; но шум поезда отразился от стен, сжимая их в тёмной трубе. Вскоре мимо них промелькнуло несколько тусклых ламп, освещавших серую смесь из расколотых камней и шлака, скреплённого вместе металлоломом. Ему показалось, будто он увидел человеческую бедренную кость, торчавшую из стены и круглое углубление, которое могло быть осколком черепа. Они проехали через стальные врата из острой стали с острыми краями, раздвинувшимися, чтобы впустить поезд, а стены стали ровными, тёмными и непримечательными. А потом с криком заскрипели колёса. Поезд качнулся на путях и начал тормозиться. Впереди вспыхнул свет, туннель сменился обширным пространством, и они въехали на вокзал.

          «Станция, — объявил поезд. — Сити 17».

За кулисами

В финальной игре за время отсутствия Гордона Фримена прошло двадцать лет, а не десять, как упоминается в этом рассказе.

Галерея

Первая страница.

Вторая страница.